Мне грустно и легко; печаль моя светла…
А.С. Пушкин
Фраза «Бог один, но называют его по-разному» знакома многим. В действительности Бога не только называют, но и видят по-разному, и эта разность представлений находит свое отражение в нашей повседневной жизни. Наше понимание Бога и системы мироздания – источник того, как мы чувствуем и ведем себя в этой системе. Ребенок, не успевший еще отдалиться от врожденного восприятия, полон невинной, спонтанной радости бытия. Взрослые же приходят к этому состоянию путем осознанного поиска. К сожалению, среди помех на этом пути иногда, как ни странно, встаёт именно тот самый воображаемый образ Бога. Пассивное поглощение чужих идей иногда приводит к тому, что наше сознание рисует нам образ Бога-мучителя, Бога-инквизитора, Бога-карателя. Стремясь услужить такому божеству, человек естественным образом будет стремиться выстроить вокруг себя мир, гармонирующий с его атрибутами.
Так, в исламской среде то и дело всплывает образ мира-темницы и верующего, который должен в нем непременно страдать, терпеть неудачу за неудачей, жить в бедности и скорби. На первый взгляд, такая картина может выглядеть довольно убедительно: очевидно, приложившие руку к её созданию хорошо знакомы с многообразием хадисов об испытаниях верующих, с речами Имама Али (а), сравнившего мирские удовольствия с «потом свиньи в руке прокаженного», а также с летописью лишений и трагедий Пророка Мухаммада (с) и Ахл ал-бейт (а). Да, это все есть, но дело в том, что попытки внешней имитации, не подкрепленные ни настоящим практическим опытом, ни систематизированным подходом к изучению исламских источников, олицетворяют собой ту самую «звенящую пошлость», о которой говорил еще Антон Павлович Чехов. От последователя Имама Али (а) все-таки ожидается больший уровень тонкости, внимания к контексту и умения различать оттенки.
1. Мир проклятый и благословенный.
«Мир – мрак, маяние!» – под таким лозунгом могли бы выступать борцы за наше душевное целомудрие. В их распоряжении, конечно же, великое богатство ругательных хадисов, изобличающих все мирское и недостойное. Упускаются лишь две пустяковые детали: контекст этих хадисов и существование всех остальных.
Надо заметить, что первые зачатки подражательного подхода к этому вопросу существовали уже при жизни Али (а). Широко известен случай, когда Имам Али (а) ответил одному из таких миропроклинателей:
الإمامُ عليٌّ (عَلَيهِ الّسَلامُ): أيُّها الذامُّ للدنيا المُغتَرُّ بِغُرورِها المَخدُوعُ بِأباطيلِها ، أتَغتَرُّ بالدنيا ثُمّ تَذُمُّها؟! أنتَ المُتَجرِّمُ علَيها أم هي المُتجَرِّمَةُ علَيكَ؟! متى استَهوَتْكَ أم متى غَرَّتكَ؟! … إنَّ الدنيا دارُ صِدقٍ لِمَن صَدَقَها ، ودارُ عافيةٍ لِمَن فَهِمَ عنها ، ودارُ غِنىً لِمَن تَزَوَّدَ مِنها.
Ты, клевещущий на мир и утопающий в его лживых прелестях и ловушках, будешь ругать его, находясь под его же чарами?! Тебе ли винить его? Или же ему винить тебя?! Разве он когда-то обманывал или сбивал тебя с толку?! <…> Мир – обитель правды для тех, кто привержен ей, обитель благоденствия для тех, кто понимает его, и сокровищница для тех, кто запасается в нем провизией [для следующего мира] [1].
Похожие замечания сохранились и от самого Пророка (с):
رسولُ اللهِِ (صَلَّيَ اللهُ عَلَيهِ وَ آلِهِ): لا تَسُبُّوا الدنيا فَنِعمَتْ مَطِيَّةُ المؤمنِ ، فعلَيها يَبلُغُ الخيرَ وبها يَنجو مِن الشرِّ ، إنّهُ إذا قالَ العبدُ: لَعَنَ اللّهُ الدنيا قالَتِ الدُّنيا: لَعَنَ اللّهُ أعصانا لِرَبِّهِ!
Не оскорбляй этот мир, ибо для верующего это лучшее средство передвижения, благодаря которому он может достичь блага и спастись от зла. Когда раб божий проклинает этот мир, мир отвечает: «Проклятие Аллаха тому, кто возроптал против своего Господа!» [2]
Имам Саджад (а) поясняет различие между проклятым и благословенным миром, давая понять, что дело не в мире как таковом, а в отношении и взаимодействии человека с ним:
ـ الإمامُ زينُ العابدينَ (عَلَيهِ الّسَلامُ): الدنيا دُنياءانِ: دنيا بلاغٍ ودنيا ملعونةٌ.
Мир миру рознь: есть мир, помогающий достичь цели, и есть проклятый мир [3]
Иными словами, мир, принятый за самоцель, превращается в бедствие и проклятие для верующего. А мир как поле и средство приближения к Богу есть великий дар и благословение. Как и любой другой дар, он требует благодарного и бережного отношения к себе. Губительна не окружающая действительность, данная нам как часть мудрого плана и заботы безгранично любящего Бога, а ее искаженное понимание и неумелое обращение с ней.
«Ho как же “тюрьма верующего”?» – спросят наши надсмотрщики. Ответим им, что мы ещё никогда не видели человека, добровольно заперевшего себя в тюрьме. Смысл тюрьмы как раз в ограничении того, кто в естественном состоянии привык к свободе стремлений, планов, действий и передвижения. Масштаб духа, благих намерений, потенциала и триумфальной красоты верующего настолько велики, что рамки этого мира не могут их вместить. В этой жизни у верующего нет возможности спасти всех страждущих, накормить всех голодных, исцелить всех больных, установить справедливость и верховенство света везде и во всём. Нет также у него и возможности в полной мере реализовать собственные таланты, способности и порывы. Кто-то мог бы быть рядом с Хусейном (а) в Кербеле, если бы его не отделяли барьеры времени и расстояния. Этот прекрасный порыв его души, если он искренний, обязательно найдёт своё воплощение там, где эти рамки будут сняты. Рисовать же себе и другим границы внутри той территории свободы и широты жизни, которая нам дана, – это верх лукавства. Страдания птицы в клетке имеют смысл только тогда, когда пределы клетки меньше, чем радиус её полета.
Ещё большую ясность в этом вопросе помогает внести хадис от Имама ас-Садика (а):
الإمامُ الصّادقُ (عَلَيهِ الّسَلامُ): الدنيا سِجنُ المؤمنِ والقَبرُ حِصنُهُ والجنّةُ مَأواهُ ، والدنيا جَنَّةُ الكافِرِ والقبرُ سِجنُهُ والنارُ مَأواهُ.
Мир – темница для верующего, могила – его крепость, рай – его обитель. Для безбожника этот мир – рай, могила – тюрьма; его конечная обитель – огонь ада [4]
В этой жизни у человека есть возможность творить как добро, так и зло, но вес и значимость имеет только добро. Намерения и доброта верующего человека, как мы уже заметили выше, могут быть бесконечны, но устройство и пределы этого мира сковывают и масштаб его воздействия, и саму его личность. Барзах даёт защиту от сопротивления негативных сил и частичное высвобождение. В раю же наступает полный расцвет души. Бесконечное зло, с другой стороны, – это ноль, помноженный на бесконечность. Смерть, к облегчению окружающих, связывает руки тирана и готовит его к ситуации, где он будет «ни жив, ни мертв» (Коран, 87:13): его извращенная воля полностью подчинена стражам ада и становится настолько нерелевантной, что он даже не может позволить себе вновь умереть, чтобы избавиться от страданий.
Таким образом, метафору тюрьмы можно рассматривать в связи с рамками возможностей. Но так как и этот мир, и его замысел со структурой – результат мудрого плана и дар, помогающий нам вырасти и показать себя, здесь неуместны ни жалобы, ни фатализм, ни иссушающее горе.
Говоря о ругающих мир, можно также заметить, что они редко ругают самих себя, а ведь Али (а) и здесь оставил богатство метафор для желающих. Однако почему-то только мир – это «чих козла», а человек, пытающийся таким образом подражать Али (а), ни в коем случае не «мешок с фекалиями», а, конечно же, «лучшее творение», «наместник Бога на земле» и носитель особого духа. Выходит, можно все-таки заметить и положительные аспекты темы, когда есть желание.
Отдельного внимания заслуживает предмет ложного аскетизма. Чтобы не злоупотреблять пространством, отведённым для одной статьи, приведём лишь один хадис о противоречиях показного аскета. Передают от Имама Али (а):
ـ الإمامُ عليٌّ (عَلَيهِ الّسَلامُ): إذا هَرَبَ الزاهدُ مِنَ الناسِ فاطْلُبْهُ ، إذا طَلَبَ الزاهدُ الناسَ فاهْرُبْ مِنهُ .
Когда аскет бежит от людей – ищи его; когда аскет ищет людей – беги от него [5]
Иногда любители суровых лишений любят их настолько сильно, что хотят, чтобы об их скромном бытии и спартанском образе жизни знали все. Несут, так сказать, положительный пример в мир. Однако они упускают тот факт, что стремление к уважению, признанию и похвале из уст верующих – это тоже аспект того самого проклятого, отвлекающего мирского. Аскет, жаждущий признания своего аскетизма, – это ходячий оксюморон, именно поэтому Имам Али (а) призывает держаться в стороне от такого влияния.
- Страдать и терпеть, терпеть и страдать.
Еще одна излюбленная тема живущих в парадигме нависшего мрака – это та самая похвальная «печаль в душе» (вторая часть хадиса об улыбке на лице, конечно, отметается) и испытания, которые, как известно, настигают лучших из людей в наибольшем количестве.
Здесь тоже нельзя обойтись без некоторых тонкостей и контекста.
Действительно, люди, познавшие аромат Божественной любви и осознающие свою удаленность от истинного Дома и Света, полны жажды и печали. Тот, кто однажды попал в объятия любви, будет искать их всегда и везде и грустить от невозможности остаться в них сейчас и навеки. Но эта печаль светлая, она сродни глубине и серьезности мыслей влюбленного и не имеет ничего общего с обесточивающими депрессивными состояниями. Более того, ее невозможно имитировать – это спонтанное явление, происходящее с теми, в ком есть для него предпосылки. Это печаль человека, обращенного к абсолютной радости. Попытки добровольно ввести в себя в состояние апатии, таким образом, имеют противоположную природу.
Что же касается испытаний, то партия духовного садомазохизма упускает тот факт, что испытанием может быть не только горе или трагедия, но вообще что угодно. Испытания человека соответствуют его уровню готовности, потенциалу и видению Бога. Человек, ждущий исключительно экзаменации лишениями и несчастьями, будет получать именно их: ведь на испытания собственными мыслями, любовью, милостью, дружбой, добрым обращением, дарами, вниманием, выбором он не реагирует. И даже столкновения с потерями, голодом, страхом, болезнями и несчастьями испытывают нас в том числе и на способность видеть Свет и следы Божественной милости и заботы сквозь эти помехи. Иначе говоря, человек не только не должен добровольно искать бед, но и, будучи настигнутым ими, не должен также изменять своей обращенности к радости созерцания Божественного Лика. Сабр (терпение), спутник верующего в несчастье, и есть то самое активное движение в сторону лучей света, пробивающихся через помехи и преграды. Вспомним слова Зейнаб бинт Али (а), ставшей свидетельницей жестокой расправы над своей семьей в Кербеле:
لم أرى الا جميلا
Я не видела ничего, кроме красоты [6]
Один из современных исламских богословов шейх Мухаммад Али Шомали, говоря об испытаниях, любит приводить пример о подготовленном студенте, для которого экзамен – это не неприятность, а возможность блеснуть своими познаниями и навыками.
Вся наша жизнь – постоянная проверка наших навыков и качеств. Мы ежемоментно что-то выбираем, на что-то реагируем, что-то делаем или думаем, чего-то избегаем. И если ожидаемая реакция на вызовы и сложности – сабр, то испытания благами подразумевают благодарность. Более того, согласно нашим хадисам, благодарность человека, наслаждающегося благами, равноценна сабру человека, переносящего тяжбы. В книге своей книге «Сорок Хадисов» имам Хомейни приводит следующие слова Пророка Мухаммада (с):
الكَافي بِإسْنَادِهِ عَنْ أبِي عَبْدِاللهِ عَلَيْهِ السَّلامُ قَالَ: قَالَ رَسُولُ اللهِ صَلَّى اللهُ عَلَيْهِ وَآلِهِ: الطَّاعِمُ الشَّاكِرُ لَهُ مِنَ الأجْرِ كَأَجْرِ الصَّائِمِ المُحْتَسِبِ. وَالمُعَافَى الشَّاكِرُ لَهُ مِنَ الأجْرِ كَأَجْرِ المُبْتَلى الصَّابِرِ. وَالمُعْطَى الشَّاكِرُ لَهُ مِنَ الأجْرِ كَأجْرِ المَحْرومِ القَانِعِ.
Вкушающий еду с благодарностью получает награду постящегося, владеющего собой. Награда здорового человека, благодарного за свое здоровье, подобна награде больного, терпеливо переносящего свой недуг. Награда воздающего благодарность за блага подобна награде того, кто с довольством переносит лишения [7]
Благодарность – это не просто формальное выражение признательности, а светлое, радостное чувство, наполняющее душу человека. Это счастье осознания присутствия и вовлеченности Дающего. Шиитам же хорошо известно, что даже горе не мешает, но помогает приближенным Аллаха обретать это состояние. Молитва после зиярата «Ашура» начинается словами:
اَللَّهُمَّ لَكَ ٱلْحَمْدُ
حَمْدَ ٱلشَّاكِرِينَ لَكَ عَلَىٰ مُصَابِهِمْ
Боже, восславляю тебя! Восславляю подобно тем, кто благодарен за свою великую скорбь.
Таким образом, скорбь верующего не имеет ничего общего с пошлым и поверхностным пониманием таковой. Там, где профессиональный страдалец повергает окружающих в уныние и апатию, истинно скорбящий вдохновляет их. Там, где стараниями подражателя все живое никнет и тускнеет, одно дуновение из уст познавшего смысл скорби оживляет мертвую птицу.
3. «Полиция траура».
В связи с обсуждением темы страдания имеет смысл также затронуть тему дней поминовения подвига Имама Хусейна (а) в месяц мухаррам. Казалось бы, вот оно – идеальное время для наших любителей изолированного контраста: теперь они имеют право не только нести отрицательные эмоции в массы, но и быть блюстителями уровня траурности окружающего общества. С первого дня месяца мухаррам и до самого Арбаина проверяется все: и уровень скорбности лиц, и цвет одежды, и занятия людей, и печальность атмосферы их страниц в социальных сетях. Если в оставшуюся часть года приходится мириться с тем, что большинство людей отказываются видеть мир сквозь затемненное стекло, то здесь возникает ожидание, что окружающие непременно должны соответствовать пониманию траура, присущего блюстителю. В его представлении истинно скорбящему следует в первый же день отметиться картинкой в красно-черных тонах, после чего продолжать демонстрировать свою «благодетельность» до какого-то мало-мальски приемлемого в прилично скорбящем обществе срока.
Я ни в коем случае не хочу умалить бесконечную ценность и святость скорби по Имаму Хусейну (а), траурных собраний и всех связанных с этим традиций, сложившихся в шиитском мире. Действительно глубина горя по Хусейну (а) и «огонь в груди верующих» по этому поводу тем сильнее, чем ближе человек к маарифату (познанию) Аллаха и Ахл ал-бейт (а). Однако и здесь есть место для искажений. Проблема не в традициях траура по Хусейну (а), но в превышении полномочий «вилаята» одного верующего над другим и попытках навязать нечто, что требует естественного развития.
Тех, кто благодаря «блюстителям траура» чувствует себя неполноценными шиитами, возможно, утешат две детали.
Во-первых, с точки зрения исламских источников, если отделить ее от всех сложившихся культурных наслоений, траурным днем является только день Ашура. Несомненно, пользу собраний и скорби во все остальные дни нельзя недооценить, но также следует понимать, что ни у кого нет права судить и давать оценку духовности тех, кто, по их мнению, занимается во все остальные дни чем-то недостойным, или – о ужас! – шутит или смеется вне пределов собрания. Приветливое поведение в обществе людей, улыбки и «мелкие, не достойные траура делишки» в эти дни характерны и для ученых, и для самых заслуженных из верующих. Человек, который знал о трагедии Хусейна (а) и сдерживал себя весь год, способен находиться в спокойном и приветливом состоянии и продолжать заниматься какими-то бытовыми нуждами и в месяц мухаррам. Это ничего не говорит ни о его уважении к азадари, ни о его внутреннем мире.
Во-вторых, мухаррам – это также и время душевного подъема, красоты, откровения и триумфа той самой любви и благодарности, о которой шла речь выше.
Итак, поощряемое горе и горе профессионального страдальца, несмотря на внешнее сходство, имеют неодинаковую природу и различный эффект.
Автор текста: Анна Олейник
Фотографы: أخٌفيالله, фотосток Unsplash (главное фото и 2-е фото по тексту);
mostafa meraji, фотосток Unsplash (1-е фото по тексту)
[1] Нахдж ал-балага, высказывание 131
[2] Бихар аль-анвар, т. 77, стр. 178, хадис 10
[3] Аль-Кафи, т. 2, стр. 317, хадис 8
[4] Аль-Хисаль, стр. 108, хадис 74
[5] Гурар аль-хикам, хадис 4078
[6] Мехди Газали «Сказание о Кербеле», 2017, стр. 280
[7] Аль-Кафи, Китаб аль-иман валь-куфр, Баб аш-шукр, хадис 1
