Современный человек привык считать внутреннюю опору вершиной зрелости. Это понятие, прочно вошедшее в психологическую лексику, означает способность человека опираться на себя, свои ценности и внутренние ресурсы, не ожидая постоянного подтверждения извне. На первый взгляд это звучит как идеал: уверенность, устойчивость, независимость. Однако, если вглядеться, становится ясно, что сегодняшнее понимание внутренней опоры в массовом сознании потеряло связь с изначальной человеческой природой — природой здоровой зависимости, сопричастности и нужды в другом.
Психологический термин «внутренний локус контроля», введенный Джулианом Роттером, обозначал не что иное, как чувство личного влияния на исход событий. Позже гуманистическая психология превратила этот термин в экзистенциальную категорию — «я способен выдерживать себя и мир». Впоследствии в массах за этой формулировкой незаметно утвердился другой смысл — «я должен выдерживать себя и мир».
Сегодня, когда цивилизация подарила человеку возможность решать вопросы в один клик, а волны кризисов подарили хроническую тревожность, сила и независимость стали восприниматься обязанностью, а опора — внешней броней.
Мир, построенный на утрированных, пристрастных принципах «я полностью независим», «я сам себе абсолютно достаточен», ведет человека к определенному виду самоизоляции. Мы больше не просим о помощи, потому что можем заказать ее. Мы больше не ищем совета, потому что можем найти ответ в интернете. Мы больше не нуждаемся в других, потому что можем оплатить замену любой формы человеческого присутствия. И вместе с этим мы перестаем быть такими, какими мы задуманы Творцом, — социальными существами.
Коран напоминает:
О люди! Поистине, Мы сотворили вас от мужчины и женщины и сделали вас народами и племенами, дабы узнавали вы друг друга [1].
Смысл разности — не в том, чтобы отделиться, а в том, чтобы познавали друг друга, поэтому взаимность и сопричастность — это не слабость, а форма познания. Именно в этом заключается духовная мудрость: внутреннюю опору невозможно построить вне поля связей. Ведь корни питаются почвой, а не пустотой.
Сегодня, когда идея автономии возведена в ранг святости, зависимость воспринимается как угроза. Но зависимость — не враг свободы, а ее условие. Ибо свобода в исламе — это не отделение от мира, а способность выбрать добро, будучи частью глобального творения.
Это не просто образ социальной солидарности, а скорее описание структуры внутреннего мира. Там, где человек видит себя лишь центром, рушится баланс, потому что опора превращается в оппозицию всему, что вне.
Сегодня часто говорят: «Сложные времена рождают сильных людей». Современная культура научила нас держаться, но не научила держаться за. Мы крепко стоим и верим, что опираться можно только на себя, но не знаем, где наши корни. Мы утверждаем, что «справимся сами», но при этом внутренне голодаем от нехватки связи. Такая «внутренняя опора» становится не основой, а стеной.
Эти слова возвращают нас к фундаментальному понятию «тавассуль» — поиску связи. В теологии «тавассуль» понимается как обращение к посредникам благодати — пророкам, праведным, святым. Но в психологическом и экзистенциальном смысле это метафора того, что человек спасается не изоляцией, а сопричастностью. Он получает поддержку, не утратив собственного достоинства, потому что его внутренняя опора — не в одиночестве, а в осознанной включенности в сеть живых связей.
Парадокс в том, что человек, ищущий абсолютной независимости, неизбежно становится обслуживающим свои страхи. Он говорит: «Мне никто не нужен», —и этим самым утверждает, что нуждаться стыдно и опасно. А ведь нужда — это дыхание души. Согласно исламским принципам, просить о помощи — не унижение, если ты просишь ради истины. Унизительно — отвергать руку, когда Аллах протягивает ее через другого.
Это — величайшее лекарство от душевного нарциссизма, который часто маскируется под «внутреннюю устойчивость». Мы говорим: «Я сильный», — но не замечаем, что сила без мягкости становится хрупкой. Мы говорим: «Я не завишу», — но не видим, что так теряем способность принимать.
Истинная внутренняя опора — это не отказ от других, а способность быть с другими, не теряя себя. Это похоже на дерево: оно стоит прочно, потому что глубоко укоренено, но оно тянется к свету, принимает дождь и ветер. Оно не противостоит своей взаимозависимости с миром, попросту неспособно отказываться от вклада в его жизнь из вне и знает, что устойчивость во взаимообмене.
Если присмотреться, сила всегда связана с мягкостью и принятием. Так и внутренняя опора: она живет только там, где есть мягкость к себе, к своим пределам и нуждам. Признание своей ограниченности — это не слабость, а форма знания. И именно это знание делает человека зрелым.
Психологи XX века — Карл Роджерс, Абрахам Маслоу — говорили о самоактуализации как о состоянии, в котором человек познает и принимает себя полностью. Но исламская антропология идет дальше: она говорит о «ма‘рифат ан-нафс» — познании души, ведущем к познанию Господа. Пророк (с) сказал:
Кто познал себя, — познал своего Господа [2].
Таким образом, внутренняя опора в подлинном смысле — это не психологическая самодостаточность, а онтологическая укорененность в Творце. Когда человек ощущает, что его основа — не он сам, а Аллах, тогда исчезает тревога.
В этом контексте обретшая отрицательную коннотацию зависимость перестает видеться пороком. Она превращается в свидетельство веры: ведь только тот, кто осознает свою нужду, способен по-настоящему уповать. Коран говорит:
О люди! Вы [все] нуждающиеся в Аллахе, и [лишь] Аллах — Он Ненуждающийся, Хвалимый [3].
Отказ от этой нужды — отказ от своей человечности. И наоборот, признание зависимости представляется возвращением к своему истоку и принятию своей невсесильности.
Цивилизация дала нам инструменты, которые постепенно способствуют все большему отказу от навыка и нужды опираться на другого. Мы научились все контролировать, но разучились доверять. Многие втайне от себя живут в ожидании того, кто скажет: «Ты можешь на меня положиться». И, может быть, именно в этом и есть самый глубокий кризис нашего времени — в неспособности опереться на кого-то, не испытывая при этом чувства стыда или собственной неполноценности.
Вследствие этого человечество скатывается в три деструктивные парадигмы мышления.
- Неумение замечать свою невсесильность, что является ловушкой «сверхчеловека» (другой вызов современности). Присутствует идея, что я должен быть как скала, которая ни в чем не нуждается. Но в этом присутствует отрицание своей человечности. Мы все уязвимы, мы устаем, мы имеем пределы, и признавать это — не слабость, а честность и сила.
- Неумение замечать протянутые руки, что является прямым следствием первого пункта. Если я «скала», то мне не нужна помощь. И тогда я буквально слепну к поддержке, которую мне предлагает мир и другие люди.
- Болезненный парадокс наличия неутолимой потребности в другом, находящейся в слепой зоне. Чем сильнее мы делаем вид, что нам никто не нужен, тем отчаяннее внутри неугомонная жажда тепла, принятия и поддержки, которая стремится вырваться наружу и получить необходимое. Эта потребность, которую так долго подавляли, становится похожа на голод, который невозможно утолить, потому что сама идея «утолиться» (принять помощь) под запретом, что как следствие порождает огромное внутреннее и телесное напряжение.
Быть сильным — не значит быть одиноким. Быть устойчивым — не значит не нуждаться. По-настоящему устойчив тот, кто способен принимать помощь, не разрушаясь. Кто может склониться, не теряя достоинства (разве не этому нас учит намаз?). Кто способен быть мягким, не становясь слабым, поскольку его главная опора — в Боге, а не в броне, которая со временем как раз стала служить не защитой, а изолирующей стеной, загораживающей его от людей вокруг. И, возможно, именно к этому и призывает исламская духовная традиция — к возвращению зависимости в священное. К осознанию, что внутренний стержень растет не из страха остаться одному, а из уверенности, что нас поддерживает невидимая Длань.
Внутренняя опора — это не ангажированность и продукт отчаянного самовнушения, а уверенность в том, что даже если я позволю себе опереться на кого-то другого, и этой опоры вдруг по какой-то причине не станет, я устою на своих ногах и не разрушусь.
То, что мы имеем сейчас, это не здоровая внутренняя опора, а ее токсичный, искаженный двойник. Иначе говоря, это гиперкомпенсация, броня, которая вырастает там, где когда-то было очень больно и страшно доверять миру. Это не что иное как психологический механизм, при котором человек чрезмерно стремится компенсировать свои реальные или воображаемые слабости, недостатки или чувство неполноценности. В этой связи важным является не скатываться в то, что в психологии называется контрзависимостью. Это обратная сторона зависимости, но такая же ловушка. И вот почему так ценно не создавать культ «универсального солдата».
Здоровая опора — это не жесткая балка, а скорее гибкий и упругий позвоночник. Он держит нас прямо, но позволяет наклоняться, чтобы опереться на что-то или кого-то, когда это нужно. Опора — это включенность в поле, а не токсичная автономия, приводящая к всеобщей изоляции, ибо самодостаточность без сопричастности превращается в форму отчуждения.
Автор: Захра Керимова
Дизайн обложки: Екатерина Здорова
[1] Коран, 49:13
[2] Гурар аль-хикам, х. 8267
[3] Коран, 35:15
